Ты хочешь? Или, может, ты еще не решила. Подростком я думала, что лучше умру, чем заведу детей, после двадцати как-то так безотчетно решила, что в итоге это со мной случится, а теперь, уже под тридцать, я уже думаю: ну и где? Стоит ли говорить, что желающие помочь мне выполнить эту биологическую функцию не выстраиваются в очередь. И еще у меня появилось странное и совершенно необоснованное подозрение, что я бесплодна. Никаких медицинских оснований так думать нет. Я упомянула об этом недавно в разговоре с Саймоном, жалуясь на другие свои медицинские тревоги, и он сказал, что, по его мнению, переживать не стоит, потому что у меня «фертильный вид». Я целый день смеялась. Я, собственно, и сейчас пишу про это и смеюсь. Как бы там ни было, просто интересно узнать твои мысли. Учитывая надвигающийся крах цивилизации, может, ты вообще считаешь вопрос о детях неактуальным.

Возможно, я об этом думаю, потому что на днях случайно увидела Эйдана на улице, – у меня тут же остановилось сердце, и я умерла. С тех пор как я его увидела, мне с каждым часом все хуже. Или просто сила проживаемой сейчас боли мешает мне вспомнить, насколько больно было до этого. Вероятно, прошлая боль всегда кажется терпимее той, что чувствуешь сейчас, даже если она была гораздо хуже, – мы не можем вспомнить, насколько ужасной она была, потому что воспоминание всегда слабее переживаемого в настоящий момент. Может, поэтому люди среднего возраста всегда думают, что их чувства и мысли важнее, чем у молодых: они сохранили лишь слабые воспоминания о пережитом в юности, и их мировосприятие определяют сегодняшние чувства. Как бы там ни было, мне кажется, что сейчас, спустя два дня после встречи с Эйданом, мне гораздо хуже, чем когда я его увидела. Я знаю, произошедшее между нами просто факт, никакого символизма – случилось и случилось, он сделал, что сделал, это не значит, что я провалила всю свою жизнь. Но увидеть его – как пройти через все это заново. Элис, я реально ощущаю себя неудачницей, чья жизнь ничего не стоит, и лишь нескольким людям не наплевать, что со мной творится. Порой так сложно разобраться, почему вещи, которые ты считала по-настоящему важными, вдруг оказались пустышкой, а люди, которые вроде как любили тебя, вовсе и не любили. Слезы наворачиваются, даже когда я печатаю это дурацкое письмо, а ведь у меня было полгода, чтобы прийти в себя. Я уже не знаю: может, я вообще никогда не оправлюсь? Возможно, определенные виды боли, пережитые на определенном этапе жизни, впечатываются в самоощущение навсегда. Это как я потеряла девственность только в двадцать лет, и это было так болезненно, ужасно и неловко, что с тех пор у меня всегда ощущение, что вот такой я человек, с которым все так и должно было случиться, хотя прежде ничего подобного даже не думала. А теперь я чувствую себя девушкой, которую парень разлюбил после нескольких лет совместной жизни, и не знаю, как перестать такой быть.

Ты там работаешь над чем-нибудь новеньким в своей глуши? Или только таскаешь на свидания строптивых местных парней? Скучаю по тебе! С любовью. А.

5

В отделе охлажденных продуктов круглосуточного магазина Феликс равнодушно изучал полку с готовой едой. Было три часа дня, четверг, над головой гудели белые светильники. Двери магазина распахнулись, но он не оглянулся. Вернул контейнер на полку и вытащил телефон. Новых уведомлений не было. Он безразлично засунул телефон обратно в карман, как будто наугад взял пластиковую упаковку с полки, прошел к кассе и заплатил. На пути к выходу у витрины со свежими фруктами остановился. Там Элис разглядывала яблоки: брала их одно за другим и изучала, выискивая изъяны. Узнав ее, он переменил осанку, чуть выпрямился. Непонятно было, поздоровается он или просто уйдет, так и не сказав «привет», – похоже, он и сам не знал. Он сжимал в руке упаковку с едой и рассеянно постукивал ею по ноге. И в этот момент, не то услышав его, не то углядев боковым зрением, она обернулась, заметила его и тут же заправила волосы за уши.

Привет, сказала она.

Привет. Как дела?

Хорошо, спасибо.

Подружилась с кем-нибудь? – спросил он.

Вообще ни с кем.

Он улыбнулся, еще раз постучал себя упаковкой по ноге и оглянулся на двери. Ну вот, сказал он. И что нам с тобой делать? Ты там с ума сойдешь наедине с собой.

Да я уже, сказала она. А может, это случилось еще раньше, до приезда.

Уже сошла с ума? А мне показалось, ты нормальная.

Нечасто я такое про себя слышу, но спасибо.

Они стояли и смотрели друг на друга, потом она опустила взгляд и снова поправила волосы. Он еще раз через плечо оглянулся на выход, а потом снова на нее. Трудно сказать, нравилось ли ему, что ей так неловко, или он просто ее жалел. Она же, похоже, считала своим долгом стоять, пока ему охота разговаривать.

Значит, с приложением для знакомств завязала? – сказал он.

С улыбкой, глядя прямо на него, она ответила: Да, последняя попытка не внушила оптимизма – надеюсь, ничего, что я так говорю.

Я вообще отвратил тебя от мужчин?

Не только от мужчин. От людей всех гендеров.

Он рассмеялся: Вот уж не думал, что настолько плох.

Да нет, не ты. Дело во мне.

Да нормальная ты.

Он нахмурился, глядя на свежие овощи, прежде чем снова заговорить. Она, похоже, расслабилась и просто рассматривала его.

Можешь заглянуть сегодня вечером ко мне, если хочешь пообщаться с народом, сказал он. Будет кое-кто с работы.

У тебя вечеринка?

Он поморщился. Не знаю, сказал он. В смысле просто придут люди. Хочешь, называй это вечеринкой. Ничего особенного.

Она кивнула, пошевелила сжатыми губами. Заманчиво, сказала она. Можешь напомнить, где ты живешь?

Я отмечу тебе на гугл-картах, если пользуешься, сказал он.

Она вытащила телефон из кармана и открыла приложение. Протягивая ему мобильник, сказала: Ты сегодня выходной?

Он впечатал свой адрес в строку поиска, не поднимая глаз. Да, сказал он. У меня на этой неделе всего несколько смен. Он вернул ей телефон и показал адрес: Оушен-Райз, 16. На экране отобразилась сеть белых улиц на сером фоне, а рядом голубым было обозначено море. Иногда там вообще нечего делать, добавил он. А порой неделями каждый день вкалываешь. Просто с ума сводит. Он опять оглянулся – теперь на кассу, настроение его переменилось.